Они живут, не возвратясь обратно
Туда, где смерть нашла их и взяла,
Хоть в книгах полустерты и невнятны
Их гневные, их страшные дела.
Они живут, туманя древней кровью,
Пролитой и истлевшею давно,
Доверчивых потомков изголовья.
Нас всех прядег судьбы веретено
В один узор, но разговор столетий
Звучит, как сердце в сердце у меня,
Так я двусердый, я не встречу смерти,
Живя в чужих словах чужого дня.

* * *
Когда мерещится чугунная ограда
И пробегающих трамваев огоньки,
И запах листьев из ночного сада,
И темный блеск встревоженной реки,
И теплое, осеннее ненастье
На мостовой, средь искристых камней!
Мне кажется, что нет иного счастья,
Чем помнить Город Юности моей.
Мне кажется... нет, я уверен в этом!
Что тщетны грани верст и грани лет,
Что улица, увенчанная светом,
Рождает мой давнишний силуэт.
Что тень моя видна на серых зданьях,
Мой след блестит на искристых камней
Как Город жив в моих воспоминаньях
Так тень моя жива в его тенях!

* * *
Ты говоришь мне: завтра. Завтра рок
Играть иначе будет нами всеми.
Во всех мирах грядушим правит Бог
В его руке стремительное время.
Он дал нам час, пьянящий как вино,
Как дантов ритм неповторимый.
Решись, иль мгла вползет в окно,
А радость унесется мимо.

* * *
«Ночное небо в синих переливах,
Лиловый снег на статуе Петра,
Вот новый рай для двух сердец счастливых
Как демоны боящихся утра.

А я считаю дни жестокой власти
И с каждым новым крепче и сильней
Люблю неограниченное счастье
Ненагражденной верности моей.»

Возле сердца бродит скука
И стреляет в нас из лука.
Попадает в сердце к нам,
И стекает кровь по дням.

Дни, окрашенные красным,
Не должны пропасть напрасно.
Этих дней пустую грусть
Я запомнил наизусть.

Встало Нет, над сердцем пригвожденным
Искаженным светом рвет эфир,
И тоскует стадом оскопленным,
Стадом полоненным дольный мир.

Холодно, и в парке побелели
Ветви лип и барельефы ваз.
Тот же иней лег в моей постели
В первый раз подумавшем о Вас.

* * *
Дар слов, неведомый уму,
Мне был обещан от природы.
Он мой. Веленью моему
Покорно все: земля и воды,
И легкий воздух, и огонь
В одно мое сокрыто слово,
Но слово мечется, как конь,
Как конь вдоль берега морского,
Когда он, бешеный, скакал,
Влача останки Ипполита,
И помня чудища оскал,
И блеск чешуи, как блеск нефрита.
Сей грозный лик его томит,
И ржанья гул подобен вою,
А я влачусь, как Ипполит,
С окровавленной головою
И вижу - тайна бытия
Смертельна для чела земного,
И слово мчится вдоль нея,
Как конь вдоль берега морского.

* * *
Качается ветхая память
В пространстве речных фонарей,
Стекает Невой меж камнями,
Лежит у железных дверей.
Но в уличный камень кровавый
Ворвались огни из подков
И выжгли в нем летопись славы
Навек отошедших веков
Сей каменный шифр разбирая
И смысл узнавая в следах,
Подумай, что доля святая
И лучшая - слава в веках.

* * *
Искаженная пространством бесконечность,
Может быть, не канет в пустоту.
Может быть, и детская беспечность
Не сорвется на лету.
Может, быть испивши все отравы,
Весь прошедши свет,
Ты запишешь в рукопись славы
Летопись побед.
Сжать судьбу в кулак, швырнуть под ноги,
Растоптать и снова приподнять,
Чтобы други, недруги и боги
Смели лишь смотреть и трепетать.
Чтобы тьма разверзлась под ударом,
Чтоб огни воскресли в глубине,
Чтобы все загрезили о старом
В сонном царстве, в вечном полусне.

* * *
Наше счастье на полном скаку,
На следу уходящих волков,
Вынуть лук и, припав на луку,
Быстролетных спускать соколов.
И следить, как, кружа, сокола
Остановят стремительный бег,
И услышать, как свистнет стрела,
Волчью кровь выпуская на снег.

* * *
Наши кони как ветер, наши девы красивы,
Широки наши степи и привольны луга,
Но ведь кони устанут, девы станут ревнивы
И привольные степи заметают снега.
Мне другая утеха: позабыв про ненастье,
Сев с моими друзьями перед ярким огнем,
Наши чаши наполнить неизменчивым счастьем,
Нашим счастьем единым - искрометным вином.